-Это у вас первый фестивальный приз? В каких фестивалях вы участвовали до этого?

-Их было около сотни, лично я ездил на пять или шесть, но самый известный это был Берлинале, когда мои фильмы «Диагноз» и «Глухота» участвовали в конкурсе короткого метра. Потом «Глухота» еще была показана в программе «Спектрум», в Роттердаме. У меня также есть приз с фестиваля в швейцарском городе Винтертур, там огромные денежные призы, они мне дали десять тысяч франков. Еще был приз с 41-го фестиваля «Молодость». Ну, таких, как этот, призов у меня еще не было.

-Ожидали ли вы, что вашу картину наградят? Как вы думаете, почему она понравилась жюри?

-Я думал, что это происходит только со мной. На самом деле мы общались там с одним парнем русским в Локарно, и он говорил: всегда, когда берут фильм на фестиваль, ты так счастлив, а когда ты приезжаешь туда после кучи оргмоментов (покупки билетов, оформления документов), то ты уже думаешь, что теперь нужно что-то получить. У меня, благо, был берлинский опыт дважды. Первый раз я просто ехал за призом в Берлин, второй раз уже скромнее.

Я не был уверен, что получу приз, но у меня не было периода напряжения. Как-то мне так повезло в этот раз с показом. Мы добрались до Локарно 8-го августа, фестиваль заканчивался 11-го августа, а мой фильм показывали 9-го. Фактически, мне не пришлось ждать с решением. И утром 11 августа я уже знал о нем, потому что нас всех собрали на фотоколл, потом отвезли в гостиницу помыться-побриться, потом был ужин призеров с членами жюри, а после этого – уже церемония награждения. В общем, я не успел особо понервничать.

-А вы видели фильм учеников Марины Разбежкиной «Зима, уходи»?

-Меня с Мариной Александровной Разбежкиной и ее студентом Аскольдом Куровым познакомила Ольга Шакина с телеканала «Дождь». Я видел «Зима, уходи» и даже видел ранний фильм Аскольда (он мне через фейсбук прислал ссылку), он мне понравился. Во-первых, я в восторге полном от встречи с Мариной Александровной. Когда нас познакомили, мы тут же обменялись дисками. Правда, я посмотрел «Зима, уходи!» достаточно извращенным способом - на компьютере, поздно ночью в гостиничном номере. Отличный фильм.

Мирослав Слабошпицкий с режиссером Брюсом Лябрюсом на фестивале "Молодость"

-Как вы думаете, почему он не получил никакого приза?

-Мне сложно на этот вопрос ответить. Я работал несколько раз в разных жюри. На фестивале «Молодость» в Киеве, 2 года назад, где я был в жюри одной из программ, мы наградили «Зомби из Лос-Анджелеса» Брюса Лябрюса, помните этот скандальный фильм, Оливье Пер тогда только возглавил фестиваль в Локарно и сразу взял Лабрюса в конкурс? По-моему, наша награда – единственная у этого фильма.

Не знаю, мне кажется, в работе жюри очень важен вопрос внутреннего совпадения. Жюри – такие же люди, как и мы все, только они имеют какое-то свое представление о кино.
Так что мне трудно сказать. Да и в Локарно я фильмов почти не видел, только несколько нашел потом на Festivalscope.com. Сегодня вот у меня первый свободный день, и я собираюсь смотреть фильмы на дисках, которые надавали друзья по конкурсу.

-Какие-то интересные критические отзывы о «Ядерных отходах» слышали, читали?

-Отзывы не читал, потому что картину на самом деле мало кто видел еще. В Локарно была забавная история. Я как раз общался с Мариной Александровной Разбежкиной, и мне так интересно было с ней, что когда ко мне подошел какой-то человек и сказал по-английски: «Извини, пожалуйста, я посмотрел твой фильм, это очень умный фильм. Я очень впечатлен», я ему пожал руку, сказал: «Да-да, конечно» и вежливо от него отбоярился. А когда объявляли призеров, этот человек вышел на сцену и получил Спецприз жюри в программе «Режиссеры настоящего». Оказалось, что это израильский режиссер Нони Геффен. У него был дебют полнометражный Not in Tel-Aviv.

Вообще, что касается «Ядерных отходов», так странно. Видели ее только до конкурса люди, причастные к производству или друзья моих друзей-продюсеров. И я был немножко напуган, потому что разные реакции были у людей на предыдущие мои фильмы, а тут, складывается впечатление, что я снял фильм, который всем нравится. Я ни слышал пока ни одного критического отзыва. Хотя я знаю, что «Глухоту» воспринимают по-разному, «Диагноз» вообще ругают. А тут как-то так…Я даже испугался.

Марк Пеплоу, автор сценария фильмов Бертулоччи, который возглавлял жюри, сказал, что это очень хорошая картина. На финальном банкете он мне сказал, что жюри до последнего момента не могло понять, документальный это фильм или игровой. Потом еще мы выходили курить, и он пообещал приехать в Чернобыль. Я дал ему свою визитку.

-Да, действительно, когда смотришь, немного не понятно, документальный это фильм или игровой.

-Мне понравилось, что так получилось. Мы наблюдаем реальность, которую абсолютно сами создали. Там нет ничего реального в этом фильме, кроме, естественно, Чернобыльской зоны. Ну и прачечная настоящая, она работает.

-А вот этот барак, в котором происходит сексуальная сцена, он реальный?

- Это кухня прачечной, которая находится в самом городе Припять. Есть же город Чернобыль, кто не знает, в котором вахтовым методом живут 7 тысяч человек – милиция, пожарные, рабочие. А город Припять – это действительно мертвый город, он загрязненный, там сильно повышен фон. В центр города по ночам приходят кабаны и вскапывают клыками землю. В нем ничего и никого нет, только эта прачечная, обнесенная колючей проволокой. И в этой прачечной мы снимали. Она называется у них не прачечная на самом деле, а какой-то там центр дезактивации. Там стирают одежду людей, которые сейчас работают над строительством нового саркофага над реактором. И вот эти повозочки, в которые складывают одежду, и которые есть у нас в фильме, они совершенно аутентичные.

-В синопсисе фильма сказано, что у вас там супружеская пара показана, но поскольку герои все время молчат, не совсем понятно, так это или нет.

-По нашему замыслу, это действительно супружеская пара. В еще те далекие времена, когда у этого фильма были диалоги, и мы с ними репетировали, было очень забавно. Мы репетировали в офисе «Артхаус-траффик», в котором все аккуратно и евроремонт, и на двух сдвинутых стульях происходил этот «секс» между героями…

-А почему вы решили отказаться от диалогов?

-Совершенно эмпирическим путем. В кино же очень жесткая история – нет ничего дороже съемочного дня, и поэтому не всегда есть возможность репетировать долго. Когда мы начали это делать, мне показалось, что диалоги не очень уместны.

-У меня сложилось впечатление, что первые 15 минут фильма – это подготовка к сцене секса, но сам секс происходит достаточно формально, без поцелуев, без души как-то что ли. Почему вы так решили эту сцену?

- Я не знаю, в первой сборке фильм был 35 минут. Честно говоря, мне интересна была композиция, поймите меня правильно, порнофильма. Ведь порнофильм имеет свою драматургическую композицию, точно так же, как комедия, драма и т.д. Это был первый отправной толчок, потом мы об этом забыли.

Почему они занимаются сексом таким образом, а не другим? Я не знаю, мне казалось, это органично для этих героев, плюс это же муж и жена и, как вы понимаете, она пытается забеременеть.

-Да. Я хотела об этом спросить, она пытается забеременеть?

- Я все думал, как показать этот момент и даже пересмотрел интересные всякие картинки йоги в интернете, и мы с нашими актерами ржали над этим всем.

-В «Большом Лебовски» это было, такое упражнение.

-Я знаю, что эта сцена была в жизни 70% рожавших женщин. Поскольку у нас не было слов, этот универсальный код понятен любому. Хотя потом специалист мне объяснил, что беременность зависит от конструкции матки, и вот это упражнение далеко не для всех применимо.

-А целесообразно ли то, что героиня пытается забеременеть, живя в зоне отчуждения?

-В этом же великий гуманистический посыл картины. Например, врачи могут сказать, что состояние похмелья для мужчины часто может характеризоваться немотивированной эрекцией, и это очень логично, потому что организм пребывает в состоянии умирания и срабатывает инстинкт продления рода. И естественно, что если они живут в зоне, они будут пытаться продлить свой род. Это общеприродное. Люди везде живут.

-Как вам кажется, не обидятся жители Чернобыльской зоны на этот фильм?

-Я не думаю, это же вымышленные персонажи. И я не знаю, на что там можно обидеться, мы сделали нормальную, совершенно честную картину. Там нет ничего плохого по отношению к чернобыльцам.

-Но есть некая безысходность…

-Безысходность есть вообще в человеческой жизни, потому что она заканчивается смертью. Ну что ж теперь делать?

-А длинные планы и минимализм – это ваш фирменный почерк?

-Я не думаю, что это мое фирменное, так снимают многие. Каждый раз, когда что-то делаешь, ты пытаешься найти киноязык, адекватный твоей истории, во-первых. Во-вторых, адекватный производственным условиям, количеству и качеству аппаратуры, бюджету. В кино все связано – количество денег, история, носитель, условия, в которых он будет сниматься, кастинг. Все эти составляющие складываются в одно и влияют на любое решение, которое ты принимаешь. Поэтому, мне казалось, что так правильно снимать.

-Какая главная сложность съемок в Чернобыле?

-Я не могу сказать, что там большие сложности. Конечно, вы не можете просто так зайти в Чернобыльскую зону, там есть граница. Это контрольно-пропускной пункт, но он гораздо менее прозрачен, чем, допустим, граница между Италией и Швейцарией, которую я пересекал на автобусе. Хотя существует движение сталкеров, которых проводит в зону проводник. Они там фотографируются, иногда их ловит милиция, составляет протокол.

Во время съемок рядом с тобой присутствует гид, который с одной стороны спрашивает тебя, куда бы ты хотел попасть, а с другой стороны – говорит: «туда ходи, туда не ходи». Я бы не сказал, что это сложности, наоборот, мне кажется, там чудесно снимать. Такая одна большая съемочная площадка с фантастическими декорациями. Повернул камеру влево – хорошо, повернул камеру вправо – еще лучше.

-А это правда, что Ольга Куриленко, снимаясь там до вас, произвела неизгладимое впечатление на всех?

- Совершенно верно. Это лишнее доказательство определенной безопасности этого места.
Милиционеры вспоминали с очень большой теплотой эти съемки. Там вообще постоянно кто-то что-то снимает – документальные фильмы, телеканалы. Чернобыльский народ камерой не удивишь.

-Что это за грант, который вы получили на съемку следующего фильма «Племя»?

-Роттердамский международный кинофестиваль был основан Хубертом Балсом, и он придумал этот фонд, который стал носить имя создателя после его смерти. Фонд Хуберта Балса поддерживает фильмы из так называемого DAC-листа, куда входит Украина, Румыния, почти вся Африка, Латинская Америка и т.д. Они выдают гранты на разные стадии производства, но одним из важнейших является грант, который я получил, грант на разработку сценария – 10 тысяч евро. На то, чтобы ты мог просто писать сценарий. А дальше можно обращаться за дополнительными грантами.

В течение года мы работали над сценарием, сейчас мы получили финансовую поддержку государства. Я надеюсь, с этой зимы снимать эту картину.

-О чем сюжет?

-Это фильм о последнем годе обучения выпускного класса в интернате для глухонемых, это драма взросления, первой любви, первой ненависти, первых впечатлений о взрослой жизни.

-В этом фильме тоже будут молчать?

-Нет, в этом фильме будут очень оживленно разговаривать на языке жестов.

-Почему вы столько внимания уделяете глухонемым людям, это уже второй ваш фильм на эту тему?

-Работая над «Глухотой», я был совершенно очарован этой темой, мне показалось мало этого короткого фильма. Мне захотелось сделать большую картину, у меня было много материала, каких-то историй, впечатлений, идей.

-А еще вы как будто за то, чтобы каждый имел право носить оружие. А как же инцидент на фильме Нолана, у нас ведь тоже такое начнется тогда, вам не кажется?

- Вы знаете, в городе Червоноград во время просмотра фильма «Армагеддон» в 1998 году погибли дети во время давки. Там никто ни в кого не стрелял.

Что касается оружия, то во всех странах, где живут хорошо, и государство доверяет человеку, человек доверяет государству, граждане имеют неотъемлемое право на ношение оружия, чтобы защитить свою семью, свою собственность. Мне кажется, это одна из фундаментальных основных свобод, таких же важных, как свобода слова или частной собственности. Люди разбиваются на машинах – вы ж не запрещаете им иметь машины? Убивает не оружие – убивают люди.

-Фильм «Ядерные отходы» когда в России покажут?

-24 сентября он будет на кинофестивале «Послание к человеку» в Санкт-Петербурге, он стоит сейчас в программе. Еще на «Киношоке» и, возможно, «2 in1». Может быть, будет еще на каких-то фестивалях, но пока нет подтверждения.

Наталья Серебрякова, Etoday.ru